Однако, в отличие от готического искусства, у Юфита смерть всегда вписана в жизнь. Вопреки множеству легенд и мифов, он не работал с мертвыми, не снимал трупы. Просто его живые похожи на мертвых. Поэтому часто возникают ассоциации с героями киноклассики, как, например, «Ночь живых мертвецов» Джорджа Ромеро. Но герои Юфита отнюдь не зомби, не ожившие мертвецы, а персонажи, живущие в непонятном мире, в пограничной зоне, с трудно определимой идентичностью. В своих работах Евгений Юфит формирует некрообраз, возникающий на границе патетики и патологии, вынесенный за пределы обыденности аутизмом и экстатическим предвосхищением смерти. Внимание к деталям, съемки в заброшенных зонах, медитативность киноповествования и ускользание от интерпретации – все это позволяет критикам сравнивать кинофильмы Юфита с работами Андрея Тарковского.
Евгений параллельно с киносъемкой снимает шестнадцатимиллиметровой камерой. Из множества кадров он выбирает один, увеличивает и фрагментирует его, иногда переворачивает, меняя горизонтальный кадр на вертикальный. Художник стремится проявить невидимое в игре света и тени, в странной, «подвешенной» позиции персонажей. Он – очевидец. «Остывший очевидец». Очевидец, потому что кино-фото- глаз создает факт реальности. Остывший, потому что фотография всегда остается в прошлом. Возникая на границе жизни и смерти, фотографии Юфита демонстрируют процесс разрушительной деформации образа. Этого эффекта художник добивается, благодаря многократному переводу черно-белого изображения из негатива в позитив.
Фотографии, созданные Юфитом, как бы идут по следам его фильмов, воспринимаются как застывшее кино. В то же время кинофильмы Юфита распадаются на фотографические серии.