Эта выставка была задумана ранней осенью, тогда был совсем иной задор. К открытию дошел третий состав участников, почти как в тех группах- однодневках, которые путешествовали по России и развлекали провинцию. Сейчас кажется, что неслучайно, что именно эти десять человек «выжили», хотя, может быть, только кажется.
Условно мы назвали ее «Побеги», не имея в виду никаких тесных связей с ботаникой.
Нам было интересно понаблюдать, что происходит с тем, что когда-то называлось человеком. Но преодолеть ризоматическое бытие и сознание мы не смогли. У нас нет главного – нет центра, нет даже общей идеи. Все, что мы собрали, – не более чем сиюминутные впечатления, реакции, игры, размышления, имитации, мимикрии, даже чувства.
«Побеги» для нас стали территорией, где каждый автор пытался для себя сформулировать ответ на вопрос: возможна ли сегодня вера в реальность нашей реальности.
Где проходит граница, отделяющая реальности друг от друга, когда мы понимаем, что лучший выход – это вход в другую реальность.
Как-то так получилось, что сперва мы попытались найти, откуда пришло нечто болезненное и абсурдное, где проходят границы запутанной непонятности, как она возникает, откуда берутся комплексы. Мы осознали, что лишены точных вертикальных и горизонтальных границ, поэтому погрузились в исследование ландшафта, чтобы понять, насколько мы – проекция окружающего нас мира. Мы попытались выяснить, какие благоприятные жизненные пространства существуют и куда сегодня можно отступить. Что значит не двигаться, что значит найти страну внутри себя.
Трудно сказать, что конкретно мы искали, наверное, каждый свое, хотя сперва маячила перспектива увидеть выход к самым, может быть, глубинным основаниям не только места, где мы живем, но и к экзистенции современного человека. Наверное, мы рассчитывали, что сможем обхитрить самих себя и пробраться от периферии общих понятий к сути, центру. Чем дальше мы двигались, тем больше становилось понятно, что ничего не осталось, что целый древний мир высоких идеалов давно и напрочь забыт и оставлен. Мы даже обратились к подросткам как «неиспорченным» носителям пробивающейся жизни, но и там не нашли ничего, что смогло бы нам вернуть нас самих. Мы растворились и, кажется, ежесекундно исчезаем, возможно даже, что нас больше нет. Сопротивляясь, мы пробуждали нашу чувственность, но и тут только слабое
мерцание отдаленно напоминало о любви.
Мы растянуты в пространстве и времени, которых не ощущаем, нас интересует сиюминутное, прыжок с места в вечность.
Приятная мутность и полная неясность ждет нас впереди, мы общаемся междометиями, но нас это вряд ли покоробит, потому что нам хорошо и так.
И все-таки «где же это Я, если оно ни в теле, ни в душе»?

Светлана Тейлор