Словно из кубиков Пушницкий выкладывает маленький деревянный город, воссоздает свою внутреннюю империю, но все еще не приближается к скульптуре. Даже объекты «Вавилонская башня» и «Son» из пенополистирола выглядят всего лишь объектами, особенно если учесть их контекстуальность. Проект «Камеры: Solitary Confinement» впервые знакомит нас с новым поворотом творчества Пушницкого. Художник строит «башню из слоновой кости», остальное пока немного подождет.
Изначальный посыл, спонтанный жест автора, заключается в отборе протоструктур, своеобразных первоэлементов, из которых впоследствии «выросли» 12 скульптур- башен, вписавшихся в конкретное галерейное пространство. Результат идеи, воспроизведение формы, в подобной работе становится тем более ценным, что он недолговечен. После окончания выставки работы вернутся в свое протосостояние, подобное тем пазлам, из которых родились. Однако Пушницкий не впадает в мистику: ни соль, ни ртуть, ни прочая алхимия не имеют никакого отношения к его месседжу. Он продолжает оперировать «своими» материалами, прочно вошедшими в его палитру: дерево, бетон, мрамор, пенополистирол.
Говоря о пространстве, художник имеет в виду не только его интуитивное определение как арены действия, но и представляет пространство как общий контейнер для рассматриваемых объектов, саму сущность некой системы. С геометрической точки зрения термин «пространство» без дополнительных уточнений обычно обозначает трехмерное евклидово пространство. С этим евклидовым наследством Пушницкий работает виртуозно – окна, стены, лестницы конкретной галереи, комнаты, залы, становятся экраном для эквалайзера его скульптур. Однако этот термин может иметь иной, более широкий смысл, вплоть до метафорического. Именно в этом месте идея пространства смешивается у Пушницкого с идеей мышления и восприятия его как структуры. Ибо, как сказал французский философ-постмодернист Жиль Делёз, «не существует структуры без пустоты, приводящей ее в движение».