Началось все в середине 70- х годов прошлого века, когда я устроился выездным фотографом. Снимал детишек в школах и детских садах. Затем стал работать в рекламе. В 1977 году я вступил в секцию фотографии на знаменитой Малогрузинке, моднейшем тогда месте, которое было специально создано для художников, героев «бульдозерной» выставки, так брутально разогнанной коммунистическими властями. Я просто хотел там числиться, «положить трудовую книжку», но соседство с художниками не могло не сказаться, и я стал снимать портреты художников-нонконформистов. Были среди них и девушки. Две. Их портреты я включил в выставку «Портреты художников», но худсовет (синоним слова «цензура») заставил меня их убрать. Один за то, что на нем была художница, раскрашенная в стиле «боди-пэйнтинг», в их понимании обнаженная, другую за то, что на ней слишком много чего просвечивало. Вторая художница была не проста и всеми правдами и неправдами добилась восстановления своего портрета. Понятно, что много девушек, и красивых, было и среди эстрадных артистов. Их общей бедой было отсутствие хороших платьев. Вернее, отсутствие всего, в чем не стыдно было бы сниматься. Поэтому артистки снимались в концертных платьях, а художницы обнаженные или драпированные. Для чего они тогда снимались? Когда меня спрашивали, я отвечал: «Для человечества». Наверное, это звучало убедительно раз на этом переговоры и заканчивались. А потом наступила перестройка.

«Герои андеграунда 80-х годов - веселящаяся детвора. Они не хотят ничего кроме популярности и конфет. Борисов для них - не льстец, лесть растворяется в густом самолюбовании, но и не критик. Их искрящийся нарциссизм закален отсутствием зрителей. Они играют на публику, которой нет, а потому эта игра неуязвима и тотальна. Поскольку она имитирует уходящую культуру, то фотограф должен быть ее органическим свидетелем, новая беззаботность рождается в творческом слиянии фотографа и модели. Здесь нет фальши. Подлинное и поддельное утрачивает свою былую противоположность, ибо сегодня - их время, а завтра? Завтра ведь может вообще не быть. Вот почему слово модель, утратив техническую серьезность, стало обозначать обладательниц длинных ног и пушистых ресниц. Манекенщица - новый символ вечности. Меняются лишь внешние покровы ее тела, которые без нее стали бы грудой хлама. Но когда из-под него вырисовываются нежные груди, все становится золотым и нерукотворным». А. Раппапорт, журнал «Огонек», 1993 год.

В конце 80-х и в начале 90-х мою студию стали осаждать западные журналисты. Создавалось впечатление, что у меня они брали больше фотографий, чем в ТАСС. Ко мне, в буквальном смысле, стояли очереди из западных журналистов. Их всех интересовала неформальная молодежь, в кругу которой я и тусовался, а также молодежная мода, которая меня самого интересовала не меньше. Удивительно, но такой продвинутый журнал как гамбургский TEMPO поместил на обложку в 1987 году фотографию, сделанную мной в 1985, как я думал «в стол». Парижский PHOTO в 1989 году в последний момент снял с обложки мою работу «СССР», где девушка завернутая во флаг СССР, держала под горлом серп. Редакцию PHOTO попросили не раздражать приезжающего в Париж Горбачева как раз в это время. Зато эта фотография появилась на обложке журнала «Столица» в 1991 году, как раз во время августовского путча. И именно с середины 90-х годов моим творчеством заинтересовались крупные международные галереи и аукционы мира.

«Судьба русских фотографов в ХХ веке складывалась очень по-разному. Шедевры 20-х годов стали достоянием мировой культуры, а произведения советских фотографов более поздних периодов, которые ничуть не хуже, не только не известны в мире, но зачастую забыты даже на родине. Сергею Борисову повезло. Он добился успеха по обе стороны границы. Он достиг такой свободы, что может позволить себе в каждом новом десятилетии своей творческой биографии создавать новый стиль и неизменно оставаться знаменитым фотографом Борисовым. Загадка Борисова такова же, как загадка любого хорошего художника - это его метаморфозы. Впервые он стал знаменитым в начале восьмидесятыx, как мастер фотопортретов музыкантов и звезд советской эстрады, радикально изменив обложки тогдашних дисков. Тот же, но совсем другой Борисов на грани восьмидесятых и девяностых прославился фотооткрытием чудного племени неофициальных художников, иногда именуемого богемой. С этими снимками он попал на обложки лучших фотожурналов мира, с ними завоевал себе Имя». Лиза Плавинская, журнал «Арлекино», 1995 год.

А как же девушки? Что –то подсказало мне, что я не должен поддаваться цунами гламура, захлестнувшей российские журналы и выставочные залы. В этом меня поддерживали не только друзья и ученики, но и несколько уважаемых мною философов и теоретиков фотографии. И конечно же галерея RuArts. В ходе бесед с ними, я пришел к выводу, что моя мастерская – Студия 50А вполне самодостаточна, а посещающих ее девушек назову «гёрлз», т.к. они весьма интернациональны по своему происхождению, да и сам я поездил по миру немало, и везде отдавал должное красивым и креативным гёрлз.

«Считается, что в современном искусстве нет и не может быть стиля, ведь программной установкой здесь является смешение стилистических манер и языков, цитатность и соответствие выбранному контексту прочтения, боязнь авторства. В таком случае, Сергей Борисов - Счастливое Исключение из общего правила. Для него характерно свободное парение в пространстве пограничных эстетических категорий. Его творчество является редким примером актуального, но не «завербованного» искусства - оно не обслуживает «модные» дискурсы. Он Фигура, неудобная для критика и раздражающая коллег своей невписанностью в признанные схемы современного искусства. И при этом художник, без которого невозможно представить себе московскую фотографическую сцену последних десятилетий, будь то галерея портретов столичной богемы - знаменитых актеров, музыкантов, художников нонконформистов, или искусство плаката, скандальные выставки, эпатирующие публику». Татьяна Салзирн, 2001 год.